- Регистрация
- 13 Июл 2010
- Сообщения
- 1.225
- Реакции
- 459
- Баллы
- 324
- Лучшие ответы
- 41
Некоторое время назад, северо-западнее Хельгена.
Рахим сидел у костра рядом с сидячей смертью, обхватив руками коленки, и смотрел в огонь. На лице его была видна какая-то внутренняя борьба - желваки то и дело напрягались, скулы еще резче выступали на наивном молодом лице, а серые, большие глаза то и дело сверкали то ли сдерживаемыми слезами, то ли едва не выплескивающейся наружу яростью. А где-то глубоко в груди парня послышалось утробное ворчанье, дикое, совершенно неподходящее к его непримечательной наружности. Редгард встал без помощи рук, казалось просто переместился в пространстве напрямик, и выпучив глаза запрокинул голову к небу. Затем из его горла вырвался тот самый крик-вой который напугал раньше старика. Только сейчас в этом вое была тоска, пристыженность и ненависть к чему-то - наверное, к тому врагу, которого не одолеть никому их живущих. Если бы в лесу еще жили птицы, они бы поднялись в воздух и улетели всем сонмом в другие, более гостеприимные местечки. Но птиц здесь уже не было.
А в ответ вою Рахима, из горных руин, кои дед раньше назвал "Ходом Древних", донесся еще более устрашающий рев. И вместо тихого полудня, с припекающим солнышком и освежительным ветерком, в лесу померкло, а в небе, юго-восточнее хаты стариков, завертелась совершенно невозможная воронка темнее ночи... затем из нее полетели искорки - с этого расстояния зрелище завораживало и студило кровь в сердце.
Редгард выпрямился, бросил последний взгляд на старожила и совершенно отрешенно промолвил - "За тебя старик, я ему отплачу. Он и его дети у меня за все рассчитаются. Хотя и придется скорее всего помереть."
Звучало сие слишком напыщенно и тоскливо, но одного взгляда на парня было достаточно, чтобы понять - тот не шутит.
Перед уходом, Рахим подобрал топорик дедули, а в качестве платы за него положил старцу в кармашек невесть откуда добытый золотой дрейк. Закутавшись кое-как в просторный плащ, на босу ногу (но с топором) пошлепал в сторону противоположную воронке в небе. Путь предстоял долгий, а в конце его ждала старуха-смерть. Она и так всех там поджидает.
Рахим сидел у костра рядом с сидячей смертью, обхватив руками коленки, и смотрел в огонь. На лице его была видна какая-то внутренняя борьба - желваки то и дело напрягались, скулы еще резче выступали на наивном молодом лице, а серые, большие глаза то и дело сверкали то ли сдерживаемыми слезами, то ли едва не выплескивающейся наружу яростью. А где-то глубоко в груди парня послышалось утробное ворчанье, дикое, совершенно неподходящее к его непримечательной наружности. Редгард встал без помощи рук, казалось просто переместился в пространстве напрямик, и выпучив глаза запрокинул голову к небу. Затем из его горла вырвался тот самый крик-вой который напугал раньше старика. Только сейчас в этом вое была тоска, пристыженность и ненависть к чему-то - наверное, к тому врагу, которого не одолеть никому их живущих. Если бы в лесу еще жили птицы, они бы поднялись в воздух и улетели всем сонмом в другие, более гостеприимные местечки. Но птиц здесь уже не было.
А в ответ вою Рахима, из горных руин, кои дед раньше назвал "Ходом Древних", донесся еще более устрашающий рев. И вместо тихого полудня, с припекающим солнышком и освежительным ветерком, в лесу померкло, а в небе, юго-восточнее хаты стариков, завертелась совершенно невозможная воронка темнее ночи... затем из нее полетели искорки - с этого расстояния зрелище завораживало и студило кровь в сердце.
Редгард выпрямился, бросил последний взгляд на старожила и совершенно отрешенно промолвил - "За тебя старик, я ему отплачу. Он и его дети у меня за все рассчитаются. Хотя и придется скорее всего помереть."
Звучало сие слишком напыщенно и тоскливо, но одного взгляда на парня было достаточно, чтобы понять - тот не шутит.
Перед уходом, Рахим подобрал топорик дедули, а в качестве платы за него положил старцу в кармашек невесть откуда добытый золотой дрейк. Закутавшись кое-как в просторный плащ, на босу ногу (но с топором) пошлепал в сторону противоположную воронке в небе. Путь предстоял долгий, а в конце его ждала старуха-смерть. Она и так всех там поджидает.