Офицер глянул в зеркало заднего вида, прикинул расстояние, на которое отдалились беглецы, а затем отключил сирену и сменил свечение световой балки с попеременного мигания на постоянное свечение с плавным затуханием - этот режим во внутреннем регламенте назывался "Дорожное регулирование" и включался тогда, когда полицейская машина была неподвижна. По световой индикации балки другие полицейские всегда могли понять, чем в данный момент занимается конкретный экипаж, не прибегая ко внутренней связи. Сбросив скорость, переместив нарулевой рычаг КПП в режим парковки и, как того и требовали правила дорожного движения, включив аварийную сигнализацию, Соллерс также включил поисковые фонари, расположенные на передних стойках внедорожника. Они ярко осветили пространство справа и слева от машины, позволив отвлечься на безотлагательное дело без опасения, что в спину ударят.
Когда Солус открыл багажник, оттуда выпала приснопамятная коробка с цепью газораспределительного механизма (и антропоморфу сразу стало несколько легче на душе, поскольку он уже начинал подумывать, что забыл запчасть на заправке). Закинув синюю коробку с овальным логотипом и дробовик, которым Чо так и не успел воспользоваться, обратно в багажник, полицейский расцепил крепления-липучки на внутренней панели крышки багажника, и в руки ему упала увесистая аптечка в серебристом металлическом кейсе. Оставив багажник открытым и побросав все продукты и коробки, позаимствованные подростками на заправке, подальше вглубь багажного отделения, офицер раскрыл аптечку, а затем проследовал к задним дверям, после чего аккуратно извлек оттуда израненную напарницу и усадил её на плоский пол багажного отсека. В чувствительный нос антропоморфа ударил сладкий приторный запах крови, смешавшись с миндальным запахом бензина из канистры, в которую несколькими минутами ранее Макс запустил свою руку (точнее, бутылку из-под газировки).
Мокрый, немного потрёпанный Соллерс, по-прежнему сохранявший молчание и сосредоточенно-невозмутимый вид, извлёк откуда-то тонкие безоправные очки с диоптриями, натянул стерильные резиновые перчатки прямо поверх своих кожаных тактических и, вооружившись всем этим, подсвечивая себе фонариком на плече, оглядел раны Рэйчел. Посветив девушке фонариком в глаза, проверив реакцию на раздражители, подсчитав и обследовав все повреждения, офицер принялся оказывать сержанту Росс первую помощь, причём достаточно оперативно и профессионально, чётко соблюдая последовательность действий - из полицейской академии не выпускали без отличных умений по реанимации и оказанию первой помощи пострадавшим. Единственное, с чем Соллерсу справиться не удалось, так это с расстёгиванием пуговиц на форменной рубашке, не в последнюю очередь благодаря размеру его лап, на которые, к тому же, были натянуты медицинские перчатки, критически препятствующие восприятию тактильной информации, но с помощью самой Рэйчел офицер помог ей освободиться от тяжёлой, насквозь пропитавшейся грязной влагой и кровью, одежды. К тому же, как по иронии, после извлечения осколка из ладони сержанта им же порезался и сам офицер, поспешивший стереть свою, стёкшую на руку Рэйчел, тёмную кровь, хоть она и была почти что в прямом смысле каплей в море.
После дезинфицирования порезов и перевязки сержант была закутана в валявшуюся здесь же в багажнике необъятную-безразмерную форменную куртку Соллерса, больше похожую своими габаритами на плащ или дождевик, а сам её владелец встал на одно колено перед Росс, производя финальные инъекции успокоительного и обезболивающего.
Полицейский отложил шприцы в сторону, наложил на место укола смоченный в слабом спиртовом растворе кусочек ваты и приклеил его нестерильным лейкопластырем. Не произнеся за всю процедуру ни единого слова, Солус, забывший снять с носа очки, поднял глаза на напарницу, в немом вопросе ожидая от Росс, перемотанной абсолютно всеми бинтами из аптечки (вообще-то рассчитывавшейся на квалифицированное оказание помощи двум персонам), услышать какие-либо комментарии о своём самочувствии.
