Поэзия, по поводу и без...

[xterm]

 

[Элендил]

Играет пламенем очаг.
До путешествия приляг,
Чтобы в дорогу сил набрать.
У перекрёстка ждут опять
Дух приключений, странствий дух:
Любого выбирай из двух.
Камин и теплая кровать
Нас будут ждать! Нас будут ждать!
Мы отправляемся с утра –
В поход пора! В поход пора!

У перекрёстка снова ждёт
Нас неизвестный поворот,
Друзей желая испугать.
Но мы торопимся опять
С тобой дорогою одной
Идти за солнцем и луной.
Цветы и листья где-нибудь
Украсят путь! Украсят путь!
Река, пригорок или луг
Помогут вдруг! Помогут вдруг!

Дом позади, мир впереди.
Тропинка, вдаль нас уведи.
Мы поспешим за ней вослед,
Забыв про ужин и обед.
Но стоит лишь ногам устать,
И вспоминается кровать,
Над ней окно, а дальше сад;
Идём назад! Идём назад!
Утомлены мы этим днём,
И отдохнём! И отдохнём!

Дж. Р. Р. Толкин

 

[Элендил]

Зверь

Он убегал… В него стреляли люди…
Проваливаясь лапой в рыхлый снег,
Волк твёрдо знал: спасения не будет
И зверя нет страшней, чем человек.

А в этот миг за сотни километров,
Был в исполнении ужасный приговор:
Девчонка малолетняя там где-то
Уже четвёртый делала аборт.

Малыш кричал, но крик никто не слушал.
Он звал на помощь: «Мамочка, постой!!!
Ты дай мне шанс, чтобы тебе быть нужным!
Дай мне возможность жить! Ведь я живой!!!»

А волк бежал… Собаки глотку рвали…
Кричали люди пьяные в лесу
Его уже почти совсем догнали,
Волк вскинул морду и смахнул слезу…

Малыш кричал, слезами заливаясь,
Как страшно, не родившись, умереть!
И от железки спрятаться пытаясь,
Мечтал в глаза он маме посмотреть.

Вот только «маме» этого не нужно —
Не модно стало, видите ль, рожать!
Она на глупость тратит свою душу,
Своих детей «не в падлу» убивать.

А волк упал без сил… Так было надо —
Он от волчицы варваров увёл —
Одна она с волчатами осталась,
Когда он на себя взял приговор…

Собаки рвали в клочья его тело,
Но только душу волчью не порвать!
Душа его счастливой мчалась в небо —
Ради детей есть смысл умирать!!

И кто, скажите, зверь на самом деле?
И почему противен этот век?
А просто человечнее нас звери,
И зверя нет страшней, чем человек!

 

[Рассказчик]

Полагаю, здесь не возбраняется возможность высказаться.

Не модно стало, видите ль, рожать!

Дело не в том что "не модно". По стечению обстоятельств недавно побывал на сеансе групповой психотерапии среди подростков. Большинство из благополучных семей, ни один не дурак, не имеет каких-то физических дефектов. Это страшно о чём некоторые из них говорили, и что из себя, по большей части, не по своей вине, они представляют. И подростки, и психологи, можно только предполагать через что они прошли прежде чем оказаться на своём месте, и, конечно, я в том числе.

Повторюсь, большинство из благополучных семей. Что в таком случае может происходить в иных семьях? Немного в сторону уйду. Я рос в маленьком городе среди простых людей. Были семьи алкоголиков, семьи отбывающих срок, были наркоманы, просто очень бедные материально. Но в целом всё же более-менее, такой психологической жести не было. Другое время, другой темп.

Так вот. Если не хватает ума предохраняться, лучшее что можно сделать - аборт. Нежеланные не должны рождаться. Говорить что это жизнь, судьба или ещё что-то... Не нужно пихать руку в мясорубку если этого можно избежать.

И зверя нет страшней, чем человек!

Человек прекрасен и велик. Звери точно так же все разные. Только без разума. Разум может быть страшным оружием, но то что человек может быть великим - факт.

 

[Элендил]

Человек прекрасен и велик. Звери точно так же все разные. Только без разума. Разум может быть страшным оружием, но то что человек может быть великим - факт.

Что-то ты расфилософствовался...Давай лучше о женщинах:


Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...

 

[Рассказчик]

Что-то ты расфилософствовался...Давай лучше о женщинах:

Блин, мало что может быть печальнее моих "расфилофствований", но вот стих очень печальный, во всех смыслах.

В двери Новый год стучится,
Дед Мороз к нам в гости мчится,
В небе праздничный салют,
И часы двенадцать бьют.

Огоньки сверкают ярко.
Свечи, шарики, подарки.
Скоро сказка в дом войдет,
Скоро будет Новый год! © ссылка на источник

 

[xterm]

Вот опять! И снова, и снова
В сотый раз, будто в первый раз,
В голове моей невесомой
Сочиняется сей рассказ.

Ночь на улице, стало тихо,
По спине бежит холодок.
Кофе выпит, в брюхе шумиха.
В котелке непрерывный поток.

Мыслей образы, и ощущенья -
Безобразный калейдоскоп.
Грусть и радость, умиротворенье.
Пять секунд посмотрю в потолок.

Поднимусь, записать все нужно,
Чтоб уснуть заиметь шансец.
Ладно, братцы, конец стихо-творенью.
Спать пошел я, такой вот конец.

 

[Элендил]

Все учат жить! Воинственно и дружно,
Советчиков так много на пути,
Не говорите, что мне делать нужно,
Тогда вам не скажу куда идти.

 

[𝔅𝔞𝔞𝔩-ℨ𝔢𝔟𝔲𝔟]

Слепа Фемида, слеп старик Гомер,
Да и покойник был подслеповатым:
Невинного считал он виноватым
И нарушал в стихах любой размер.

 

[Элендил]

Некрасивая девочка(Н.Заболоций 1955)

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам ее,
Отцы купили по велосипеду
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про нее,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит ее и вон из сердца рвется,
И девочка ликует и смеется,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Еще не знает это существо.
Ей все на свете так безмерно ново,
Так живо все, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине ее горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты ее нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом ее движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?